HovK писал(а):
HovK писал(а):
информация уже неактуальна.
и пример был приведен для иллюстрации закрытости сообщества. И только.
Да и хрен бы с ним. Проблемы индейцев шеррифу по барабану.
Это было бы проблемой, если бы было ощущение, что имеются некие "прорывные технологии" и была бы
необходимость "что-то своровать из идей". Когда нет ни первого ни второго смысла вступать в конверсацию
с теми, кто от этого уклоняется нету.
Вообще я всё чаще вспоминаю (нашел кусок из середины правда, выделение моё. Вначале думал убрать начало, потом оставил, вот такой ассоциативный ряд)
Цитата:
. -- Какая тебе нужна надпись, мальчик? Говори -- я и тебя
осчастливлю.
-- Всего три слова,-- сказал маленький Насреддин.-- Большими буквами: "Зверь, именуемый кот".
-- Как? Повтори... "Зверь, именуемый кот"? Гм... Писец поджал губы и устремил на мальчика пронзительный взгляд своих остреньких цепких глаз:
-- А зачем, скажи, понадобилась тебе такая надпись?
-- Кто платит, тот знает, за что он платит,-- уклончиво ответил Насреддин.-- Какова цена?
-- Полторы таньга,-- последовал ответ.
-- Так дорого? Всего три слова?
-- Зато -- какие слова! -- отозвался писец.-- Зверь!.. -- Он сделал таинственно-зловещее лицо.-- Именуемый!..-- Он прошептал это слово, придав ему какой-то преступно-заговорщицкий оттенок.-- Кот!..-- Он вздрогнул и отпрянул всем телом, как бы коснувшись змеи.-- Да кто же тебе возьмется за такую работу дешевле?
Пришлось маленькому Насреддину согласиться на цену в полторы таньга, хотя он так и не понял, в чем состоит опасная глубина его надписи.
Писец вытащил из-под коврика кусок желтоватой китайской бумаги, ножом обрезал его, вооружился кисточкой и принялся за работу, сожалея в душе, что из трех слов, порученных ему, нельзя, при всей его ловкости, выкроить ни одного для доноса. На обратном пути маленький Насреддин задержался только в обувном ряду, где сапожным клеем наклеил надпись на гладко
выструганную дощечку.
Повешенная перед входом в палатку, она имела весьма приманчивый вид.
-- Теперь, бабушка, собирай деньги,-- сказал маленький Насреддин.
Кот, посаженный в клетку, был уже водворен внутрь палатки и нудно-тягуче мяукал там, скучая в одиночестве.
Старуха со своим черепком расположилась у входа. Маленький Насреддин встал от нее в трех шагах, поближе к дороге, набрал полную грудь воздуха и завопил так звонко, так пронзительно, что у старухи нестерпимо зачесалось в ушах.
-- Зверь, именуемый кот! -- кричал Насреддин, покраснев и приседая от натуги.-- Находящийся в клетке! Он имеет четыре лапы! Четыре лапы с острыми когтями, подобными иглам! Он имеет длинный хвост, свободно изгибающийся вправо и влево, вверх и вниз, могущий принимать любые очертания -- крючком и даже колечком! Зверь, именуемый кот! Он выгибает спину и шевелит усами! Он покрыт черной шерстью! Он имеет желтые глаза, горящие в темноте подобно раскаленным угольям! Он издает звуки --
противные, когда голоден, и приятные, когда сыт! Зверь, именуемый кот! Находящийся в клетке, в прочной надежной клетке! Каждый может его созерцать за два гроша без всякой для себя опасности! В прочной надежной клетке! Зверь, именуемый кот!..
Прошло не более трех минут, как его усердие было вознаграждено. Какой-то базарный зевака, вышедший из скобяного ряда, остановился, послушал и повернул к палатке. По виду это был подлинный двойник Большого Бухарца, только меньше ростом,--его младший брат, такой же толстый, румяный, с таким же вялым и сонным взглядом. Он приблизился вплотную к На-среддину и, расставив руки, остолбенел. Его толстое лицо начало медленно расплываться в тягучей бессмысленно-блаженной улыбке, глаза остановились и остекленели.
-- Зверь, именуемый кот! -- надрывался прямо в лицо ему Насреддин.-- Сидит в клетке! Два гроша за созерцание!
Долго стоял Малый Бухарец, внимая в тихом и бессмысленном упоении этим воплям,-- затем подошел к старухе, порылся толстыми пальцами в поясе и бросил в ее черепок два гроша.
Они звякнули. Голос маленького Насреддина пресекся от волнения. Это была победа.
Малый Бухарец откинул занавеску, шагнул в палатку. Насреддин затих, ожидая с замирающим сердцем его обратного появления.
Малый Бухарец оставался в палатке очень долго. Что он там делал -- неизвестно; должно быть -- созерцал. Когда вышел - на лице у него обозначались растерянность, обида и недоумение,--словно бы там, в палатке, надевали ему на голову сапог и пытались накормить мылом. Опять подошел к маленькому На-среддину, возобновившему свои вопли, опять, расставив руки, остолбенел,-- только теперь на его лице вместо блаженной улыбки отражалась какая-то смутная тревога ума. Он догадывался, что
его провели, но каким способом -- понять не мог.
С тем Малый Бухарец и удалился. А возле палатки уже были трое новых и громко ссорились -- кому первому созерцать зверя.
Эти оказались подогадливее -- последний, выходя из палатки, заливался безудержным смехом. А так как любому одураченному свойственно желать, чтобы все другие не оказались умнее, то эти трое ни словом не обмолвились следующим двоим, стоявшим у входа.
Созерцание зверя длилось весь день. Его созерцали купцы, ремесленники, приезжие земледельцы, даже многоученые мужи ислама в белых чалмах с подвернутыми концами. Его созерцали до кормления, когда он издавал звуки противные, и после печеночного кормления, когда он уже никаких звуков не издавал, а вылизывался и вычесывал из своей шерсти блох.
Палатка закрылась лишь с барабанами. Старуха подсчитала дневную выручку. Девятнадцать таньга! Первый же день окупил все расходы с лихвой, завтрашний -- обещал чистую прибыль.
Жизнь старухи волшебно преобразилась. У нее появился даже свой кров, ибо палатка была ее бесспорной собственностью. В палатке и осталась она ночевать. Кот, выпущенный из клетки, ходил с поднятым хвостом по углам, обнюхивая новое жилище.
Маленький Насреддин кричал у палатки еще три дня, затем сказал старухе, что придется кого-то нанять ему взамен, ибо у него есть другие дела по дому. Наняли за три таньга в день одного старика, бывшего муэдзина. Этот кричал хотя и зычно, но слишком тягуче, на молитвенный лад,-- пришлось купить ему барабан, рокотом которого он и перемежал свои крики для большей приманчивости.